Форум » Дельта реки » 27 апреля, 1681 год "Meeting Tia" » Ответить
27 апреля, 1681 год "Meeting Tia"
Elizabeth Swann: Время действия: 27 апреля, 1681 год, утро Место действия: "Летучий Голландец", Остров пелегостов: дельта реки, хижина Тиа Далмы Участники: Tia Dalma, Grace Swock, Will Turner Описание: Уилл Тернер и Грэйс Свок продолжают свое плаванье к острову, в глубине которого обитает Тиа Далма. Вскоре "Летучий Голландец" доплывает до острова Пелегостов. По приказу капитана, на воду спускают шлюпки, и часть команды отправляется к дельте реки. Тиа Далма находится в своей хижине и уже знает о том, что к ней вот-вот наведаются гости. Ею внезапно овладевает дикая слабость, граничащая с потерей сознания, в памяти проносятся видения далеко и более недавнего прошлого – Калипсо снова решает напомнить о себе. Тиа чувствует, как богиня взволнована, обеспокоена и... разъярена. Эти эмоции во сто крат сильнее, чем бывают у человека, что и приводит колдунью в такое состояние. Она не понимает, чем это вызвано – возможно, Калипсо вовсе не желает, чтобы Уилл получил хотя бы минимальную возможность освободиться от проклятия...
Ответов - 1
Tia Dalma: Солнце медленно поднималось на свой небесный трон, даря всему вокруг совершенно особое, мягкое золотистое свечение, присущее рассветам на Карибском море. В ярко-голубых, почти прозрачных прибрежных водах словно отражалась небесная лазурь, казалось, что это по водной глади, а не по небесной, плывут величественные облака. Ничто здесь не напоминало о вчерашнем страшном шторме, который, казалось, поднял на дыбы всю Атлантику. О, об этом даже повидавшая многое Тиа Далма вспоминала с содроганием. Ярость Калипсо достигла апогея, когда ее привязали к мачте мерзкие, подлые пираты, которых она ненавидела всей своей черной душой. Истосковавшаяся по свободе богиня раненой птицей билась в теле колдуньи, ставшем для нее слишком тесным. И до тех пор, пока ее непокорный, пылающий страстью и яростью дух не оставил Тиа Далму, колдунья испытывала адскую боль, ее словно разрывало изнутри на тысячи, сотни тысяч кусочков… Что было потом она не помнила. Словно через подушку она слышала крики, стрельбу, нарастающий гул и раскаты грома… Обессиленная, она лежала на палубе, не в силах двигаться, вокруг в панике бегали люди, разгорались яростные бои. А ей было все равно. Волна безразличия накрыла ее с головой. Позже она не раз удивлялась, как ей удалось уцелеть в этом месиве? И вскоре она смогла дать ответ на этот вопрос. Между ней и богиней осталась некая связь. Она не могла видеть водоворота и шторма, устроенного разгневанной богиней, но видела. Эти страшные картины, настолько ясные, что казались ей шалостями ее собственного воображения, вставали перед ее глазами, а внутри нее по-прежнему полыхала ярость. Когда один из кораблей, как успела заметить Тиа, «Летучий Голландец», канул в морскую бездну, наваждение исчезло, и колдунья погрузилась в глубокий, спасительный сон. Проснулась она уже утром. На небе не было ни облачка, море успокоилось, и ничто не напоминало о вчерашней буре. Надо отдать должное пиратам с «Черной Жемчужины», они не оставили Тиа Далму, и доставили ее к берегу, в нескольких милях от дельты реки и ее хижины. На том они распрощались, как Тие казалось, навсегда. Дорога домой была, после всего пережитого, просто приятной прогулкой. Тиа Далма медленно брела по теплому белому песку, с наслаждением вдыхая свежий морской воздух. Все вокруг было таким спокойным и умиротворенным! У нее было теперь много времени, чтобы переосмыслить все произошедшее, а особенно то, что она видела в том странном сне наяву. Вскоре Тиа пришла к выводу, что Калипсо не оставила ее до конца. Было ли то ее желанием, или такова была плата за свободу богини, Тиа Далма не знала. Но факт оставался фактом. Она продолжала чувствовать Калипсо. Пусть связь между ними была слабой, но была, была! Вот почему Тиа не пострадала во время того страшного сражения на корабле! Вот почему так ясно видела происходящее! Неужели Калипсо сберегла ее, таким образом желая отблагодарить? Что произошло? Вопросов становилось все больше и больше, и, признаться честно, Тиа вовсе не хотела искать на них ответы. К закату она добралась, наконец, до своей родной хижины, и с удовольствием и нежностью отметила, что все в ней осталось таким же – тот же изменчивый полумрак, те же несколько факелов на стенах, завешанных травами, кореньями, косточками животных… Она медленно прошла по большой комнате, в которой обычно принимала редких гостей, словно желая с головой погрузиться в воспоминания о тех славных днях, когда здесь бывали все эти славные малые – Джек, Гиббс, ужасно милый кузнец Тернер и его отважная невеста… -Джек, Джек… - со странной улыбкой произнесла Тиа в пустоту. Она часто думала о нем в последние дни. Его судьба по непонятной причине тревожила ее, впрочем, равно как и судьба всех, кто был на «Черной Жемчужине». К ним Тиа (а вместе с ней и Калипсо) никогда не испытывала неприязни. Пожалуй, только временами, и только к Джеку. Но все это было просто ерундой теперь, когда она точно знала, что они попрощались навсегда. Или нет? – Нет, конечно нет, Джеки. Ты еще обязательно наведаешься ко мне за очередным компасом или картой… Колдунья не спеша обошла весь свой дом, все больше погружаясь в приятные воспоминания. «Калипсо… Моя славная, любимая богиня, - думала она, - ушла, оставив мне частичку своей души… Что ж, пусть в твоей душе станет чуточку светлее». Жалела ли Тиа Далма о том, что Калипсо покинула ее? Возможно. Она уже не помнила себя без нее, и связь, крепнувшая между ними день ото дня, вселяла в нее надежду. Странную, безрассудную надежду… Прошло несолько дней с тех пор, как Тиа вернулась в свою хижину, окруженную туманами. Ее жизнь уже почти вошла в привычное русло, ее покинула та сентиментальность, с которой она совсем недавно ходила по дому, и те нежные чувства, обуревавшие ее при воспоминаниях о капитане и команде «Черной Жемчужины». Зато колдунья инстинктивно чувствовала, что нужна кому-то, что кто-то должен прийти к ней, она снова зачем-то нужна… Но зачем?.. *** Несколько недель спустя... Жизнь Тиа Далмы еще не вернулась в прежнее русло, ибо колдунья, как оказалось, слишком близко, непозволительно близко приняла к сердцу все произошедшее на «Черной Жемчужине». Прошло уже несколько недель, но, вопреки ее ожиданиям, ей отнюдь не стало легче, напротив, дом, в который она прежде так стремилась, становился для нее все теснее и теснее. Мир словно сужался, словно снова приводил ее к тому, от чего она бежала. Бежала малодушно и нечестно. А как иначе можно назвать ее прощание с пиратами? Она ведь прекрасно знала, что, несмотря на все взаимные упреки и недовольства, она нужна пиратам. И Джеку, и Барбоссе, и всем остальным, тем, кто так обошелся с нею. «С Калипсо», - мысленно поправила себя Тиа, и вновь ощутила острый укол в сердце. Столько лет она существовала с Калипсо, что теперь ловила себя на мысли, что просто не умеет жить без нее. Горячая, обжигающая натура богини продолжала жить в ней, мучить ее истерзанную душу, врываться в ее думы. Вернись… Вернись… Ты нужна мне теперь как никогда… Помоги мне вновь обрести тебя и обрести себя с тобой… Горячий шепот темных, шоколадных губ богини (или ее самой?) врывался в ее ночи, разрывал мрак и преодолевал разделявшее их расстояние. Звал, манил, возносил к облакам и бросал вниз, дарил надежду и отнимал ее… Она была даром и наказанием Тиа Далмы, ее счастьем и горем, ее… Они принадлежали друг другу, но расставались снова и снова, кружились в том безумном водовороте, и связь между ними рвалась медленно и мучительно для обеих. Им было тогда больно, очень больно. Океан, словно тысячи бичей, не жалея, хлестал их, и ничего было не разобрать в нарастающем гуле и сгущающейся тьме. Раскаты грома оглушали, вспышки молний разрывали небо на неровные куски, и отблески их отбрасывали причудливые тени на клубящиеся тучи, которые, подобно воронам над полем брани, кружили над бурлящим океаном, готовящемся к схватке. «Море – это я», - говорил Джоунс, но он ошибался. Море – это она. И вместе с ней поднималась эта неукротимая и пьяняще свободная стихия, она поднималась за ней. Раз за разом память возвращала колдунью в те страшные мгновения, снова и снова тишину ночей в ее окутанной туманами хижине разрушали отголоски орудийных залпов, крики, и ее голос, зовущий, в котором все чаще звучала грусть и тоска. Они действительно принадлежали друг другу, и, все чаще Тиа ловила себя на мысли, что ее совсем не огорчает, а даже радует крепнущая между ними связь, и от своих ночных кошмаров она тоже испытывала непонятное удовольствие, словно оно потдверждало ее предположения относительно Калипсо. Богиня отнюдь не вызывала у нее теперь отрицательных эмоций. Во всем, что она делала, чувствовалась особая грация, совершенно неповторимый «почерк». Она была удивительно непредсказуема и изящна в непредсказуемости, коварна и необузданно свободна, дика и в то же время приручена. Горяча, словно раскаленные угли, и холодна, словно айсберги. Она была. Она пила каждый миг жизни, цеплялась за нее и упивалась ею. Это удивительное жизнелюбие и грация покинули Тиа вместе с Калипсо. Ушло то, что давало ей силы к существованию. Осталась тоска. Она тосковала по Дейви, хоть и отдавала себе отчет в том, что он принадлежит не ей, а Калипсо, но, тем не менее, чувствовала теплоту, и странное ощущение близости. В последние дни к странному ощущению собственной необходимости и важности примешивалось ожидание кого-то очень дорогого ее сердцу. Самочувствие колдуньи, тем временем, все ухудшалось. К ночным кошмарам прибавились недомогания днем. Тиа чувствовала странную слабость, и порой даже теряла сознание, переносясь в мир грез Калипсо. Богиня терзала ее, не щадя, она словно добивалась от нее чего-то, словно хотела, но не могла сказать о чем-то. И Тиа словно истончалась, таяла, вновь растворялась в Калипсо, хоть и делала это и неосознанно, но все же с непонятным и пугающим ее саму удовольствием. Она пыталась разобраться в том, что чувствует богиня, и, чем ближе были гости, тем сильнее волновалась Калипсо. Тоска, боль, непонятное нарастающее беспокойство, и… ярость. Так ненавидеть умела лишь Калипсо. Она заставляла Тиа кричать бессонными ночами, сжигала ее своей ненавистью к кому-то, кого вскоре им обеим предстоит увидеть. -Я твоя, я по-прежнему твоя, ты – моя сущность, я – твоя плоть… Только позволь вздох, еще вздох… - шептали ее бескровные губы, слова падали в пустоту, но обращались, без сомнения, к Калипсо. Но муки продолжались. Едва ли и сама богиня могла сейчас контролировать свои эмоции. И вот, наконец, настал тот заветный день. Тревога в Тиа Далме нарастала вместе с растущей тревогой и волнением Калипсо. Но ночь накануне была удивительно спокойной. «Они уже близко»…
полная версия страницы